Боб написал эту песню летом 1962-го. Сложно отрицать, что её запись пришлась как нельзя кстати. 22 Октября Кеннеди объявил по национальному телевидению, что советские ракеты были обнаружены на Кубе. Так начинался карибский кризис. Многие тогда были уверены, что песня A Hard Rain's A-Gonna Fall - это реакция Дилана на эти события. Сам же он тогда говорил "Каждая строчка в этой композиции - начало ещё одной, совершенно другой песни. Но когда я писал их, мне казалось, что мне никогда не хватит времени записать их все, поэтому я решил поместить всё, что мне удастся в одной"

Есть так же предположение, что припев песни связан с радиоактивным оружием, Но Дилан отрицает такую трактовку. В 1963 году в интервью радио Стадс Теркэл он следующим образом это прокомментировал - "Нет, это не атомный дождь, это просто тяжелый дождь. Он не связан с радиоактивными осадками. Это просто что-то вроде конца, того, к чему всё в конце концов придет...В последней строчке, когда где я говорю "где яд травит их воды" - это всей о той лжи, которую люди слышат по-радио и читают в газетах"

перевод песни

A Hard Rain's A-Gonna Fall

[wpcol_1half id="" class="" style=""]
Oh, where have you been, my blue-eyed son?
Oh, where have you been, my darling young one?
I’ve stumbled on the side of twelve misty mountains
I’ve walked and I’ve crawled on six crooked highways
I’ve stepped in the middle of seven sad forests
I’ve been out in front of a dozen dead oceans
I’ve been ten thousand miles in the mouth of a graveyard
And it’s a hard, and it’s a hard, it’s a hard, and it’s a hard
And it’s a hard rain’s a-gonna fall

Oh, what did you see, my blue-eyed son?
Oh, what did you see, my darling young one?
I saw a newborn baby with wild wolves all around it
I saw a highway of diamonds with nobody on it
I saw a black branch with blood that kept drippin’
I saw a room full of men with their hammers a-bleedin’
I saw a white ladder all covered with water
I saw ten thousand talkers whose tongues were all broken
I saw guns and sharp swords in the hands of young children
And it’s a hard, and it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard
And it’s a hard rain’s a-gonna fall

And what did you hear, my blue-eyed son?
And what did you hear, my darling young one?
I heard the sound of a thunder, it roared out a warnin’
Heard the roar of a wave that could drown the whole world
Heard one hundred drummers whose hands were a-blazin’
Heard ten thousand whisperin’ and nobody listenin’
Heard one person starve, I heard many people laughin’
Heard the song of a poet who died in the gutter
Heard the sound of a clown who cried in the alley
And it’s a hard, and it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard
And it’s a hard rain’s a-gonna fall

 
Oh, who did you meet, my blue-eyed son?
Who did you meet, my darling young one?
I met a young child beside a dead pony
I met a white man who walked a black dog
I met a young woman whose body was burning
I met a young girl, she gave me a rainbow
I met one man who was wounded in love
I met another man who was wounded with hatred
And it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard
It’s a hard rain’s a-gonna fall

 
Oh, what’ll you do now, my blue-eyed son?
Oh, what’ll you do now, my darling young one?
I’m a-goin’ back out ’fore the rain starts a-fallin’
I’ll walk to the depths of the deepest black forest
Where the people are many and their hands are all empty
Where the pellets of poison are flooding their waters
Where the home in the valley meets the damp dirty prison
Where the executioner’s face is always well hidden
Where hunger is ugly, where souls are forgotten
Where black is the color, where none is the number
And I’ll tell it and think it and speak it and breathe it
And reflect it from the mountain so all souls can see it
Then I’ll stand on the ocean until I start sinkin’
But I’ll know my song well before I start singin’
And it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard, it’s a hard
It’s a hard rain’s a-gonna fall

[/wpcol_1half] [wpcol_1half_end id="" class="" style=""]
О, где же ты был, мой сын голубоглазый?
Где же ты был, мой милый, родной?
Я проковылял двенадцать туманных гор
Я прошел и прополз шесть крутых дорог
Я вступал в чащу семи печальных лесов
Я стоял пред дюжиной мертвых океанов
Я заходил на десять сотен миль прямо в пасть кладбищу
И это тяжело, тяжело, тяжело, это тяжело
Тяжелый дождь на нас обрушится

О, что же ты видел, мой сын голубоглазый?
Что же ты видел, мой милый, родной?
Я видел младенца в окружении диких волков
Я видел брильянтовую дорогу и никого на ней
Я видел ветку, с которой капала кровь
Я видел комнату набитую мужчинами, с молотами, с которых текла кровь
Я видел белую лестницу, всю заполненную водой
Я видел десять тысяч болтунов, их языки все были разорваны
Я видел ружья и острые мечи в руках маленьких детей
И это тяжело, тяжело, тяжело, это тяжело
Тяжелый дождь на нас обрушится

О, что же ты слышал, мой сын голубоглазый?
Что же ты слышал, мой милый, родной?
Я слышал звук грома, что ревел предупреждая
Я слышал рев волны, что может затопить весь мир
Я слышал одну сотню барабанщиков, чьи руки горели
Я слышал десять тысяч шепотов, но никто их не слушал
Я слышал, как один умирал с голоду, и слышал, как другие смеялись
Я слышал песню поэта, что умер в канаве
Я слышал Клоуна, что плакал в переулке
И это тяжело, тяжело, тяжело, это тяжело
Тяжелый дождь на нас обрушится

О, кого же ты встретил, мой сын голубоглазый?
Кого же ты встретил, мой милый, родной?
Я встретил ребенка возле мертвого пони
Я встретил белого человека, он шел с черной собакой
Я встретил молодую женщину, её тело горело
Я встретил девушку, она дала мне радугу
Я встретил мужчину, он был ранен любовью
Я встретил другого, он был ранен ненавистью
И это тяжело, тяжело, тяжело, это тяжело
Тяжелый дождь на нас обрушится

О, что же ты знаешь теперь, мой сын голубоглазый?
Что же ты знаешь теперь, мой милый, родной?
Я вернусь туда, где звезды выпадут дождем
Я пойду в глубь самых густых черных лесов
Где людей много и их руки пусты
Где яд травит их воды
Где дом в долине граничит с сырой, грязной тюрьмой
Где лицо палача всегда хорошо скрыто
Где голод ужасен и души забыты
Где чёрный - это цвет, где ноль - это цифра
И я буду думать, и говорить, и дышать этим
И вещать об этом с горы, что бы все души знали
И потом я буду стоять в океане и буду тонуть
Но я буду знать свои песни до того, как начну петь их
И это тяжело, тяжело, тяжело, это тяжело
Тяжелый дождь на нас обрушится

[/wpcol_1half_end]

А вот оригинальная рукопись (картинка кликабельна):


Для тех кому особенно нравится эта песня, кого гипнотизируют эти повторы и очарование живых и простых образов - советую почитать "Листья травы" Уолта Уитмена (желательно в переводе Чуковского). Мне очень нравятся в этом сборнике "Песня о себе", "Песня радостей", и особенно "Когда я слушал ученого астронома...". Общего у них очень много, не заметить влияние Уитмена на поэзию Боба невозможно.


...
Там, где город друзей самых верных,
Там, где город любви самой чистой,
Там, где город отцов самых здоровых,
Там, где город матерей самых крепких, -
Вот где великий город...
(Уитмен)